.Einseitigkeit hält sich viel leichter für Allseitigkeit als die Vielseitigkeit; denn jene hat die Einheit, deren die letzte sich nicht fähig weiß
(Vorschule der Ästhetik, Jean Paul, 1813)
...
Из лопнувшей губы, к немалому удивлению Ивана Яковлевича, полилась не кровь, а вино.
Он подставил оказавшееся под рукой блюдце, высыпав прежде шелуху от скормленных кошке тыквенных семечек на новенький ковёр.
Изумление перед тем, что он, образованный человек, мог довести себя до такого состояния не имело пределов.
Внимательный читатель спросит, какое же состояние имеется в виду? Неужели Иван Яковлевич до пошлости пьян? Может быть, отравлен? Страдает бессонницей? Имеет "оккультные" хобби?
К чести Ивана Яковлевича следует сказать, что ничего из указанного не имело к образу его жизни ни малейшего отношения; к тому же, "пределов" изумлению своему он не привык искать.
"То, что должно произойти - произойдёт" - часто повторял ему дед, тому вторил отец; то же он предлагал в качестве руководящего принципа своему сыну, Якову Ивановичу, названному в честь отца и одного из прапрадедов (того, который не носил усов, но имел длинные волосы, шесть пальцев на левой ноге и служил послом на Гаити) по материнской линии. Сын отцовские рекомендации воспринимал не без иронии, собственных детей заводить не спеша, отчасти опасаясь того, во что они могут превратиться, если Яков Иванович последует фамильным традициям воспитания.
Блюдце наполнилось быстро, а крови ручеёк остановить было нечем (разве что прижечь дотлевающей сигарой старого "боевого" товарища, отлучившегося по нужде).
Иван Яковлевич втянул нижнюю губу в рот, его щёки освободили максимально большой для такого положения объём.
Зазвонил телефон.
Иван Яковлевич, взглянув, кто его решился побеспокоить в столь поздний час (23:25, принятый вызов, "Душенька"), нажал кнопку с изображением красного банана.
"Красный банан?" - Иван Яковлевич, или "Ванько", как ласково его величала мать до 40 с ослиным хвостиком лет, благополучно с именем сим на устах старческих почив в возрасте 115, ощутил нечто вроде щекотки в области солнечного сплетения; ощущение побывало уже под каждой из лопаток, когда их гордому обладателю удалось совладать с гипнотизирующим образом "красного банана", совсем не похожего ни на эквадорскую, ни на коста-риканскую, ново-гвинейскую либо филиппинскую разновидности.
Ивану Яковлевичу пришло в голову, что банан мог оказаться китайским, а значит - не надёжным источником быстрых калорий, а шпионским приспособлением; Иван Яковлевич похолодел - ручеёк крови ощутимо ослаб.
Не повышая температуры тела своего и мыслей, Иван Яковлевич склонился над цветочным горшком, в который собирался пересадить разросшийся материнский фикус: расслабил щёки, приоткрыл свернувшиеся бутончиком губы, аккуратными, тоненькими струйками стал отпускать собравшееся в щеках вино, стараясь не допустить ни одной капли попадания в пищевод.
Иван Яковлевич на протяжении жизни проявлял завидную склонность к двум вещам - литературной и алкогольной невоздержанностям. Первая передалась, по словам отца, от прабабушки, личной поварихи Её Императорского Величества, Иоанны Якоб Саранчёвской (так звали бабулю, а не императрицу, будьте уверены). Вторая, по мнению матери - от прапрапрадеда, первопроходца периодической печати на нескольких десятках островов Карибского бассейна и Индийского океана, Дона Яго, чьё истинное имя до сих пор остаётся фамильной тайной (каковой, конечно, непозволительно раскрываться в литературных пробах неучей).
Встряхнув головой, вытряхивая остатки напитка из ротовой полости, Иван Яковлевич, не глядя в зеркало, страшась испытать изумление, превышающее текущее, от одного лишь выражения изумления на собственном лице, поднялся и твёрдым шагом двинулся к ванной комнате.
А ведь он так надеялся сэкономить сегодня хотя бы на зубной пасте!
No comments:
Post a Comment