..audierit nostras tot Cytherea preces (Amores, Publis Ovidius Naso, 16 BC)
Некоторые вещи носят на себе печать додуманности (не путать с домыслом). Такого рода "завершённость" не идёт вещам на пользу.
Подобно камню (stone, pietra), который никак не удаётся накрыть волне (wave, onda) - додуманная вещь (selfthinking thing) полощется у берегов эго, и вокруг неё, независимо от его силы, поднявшийся с любой глубины шторм встречается с собственным отражением, исполненным идиллического умиротворения.
Подобно камню, на который я смотрел сегодня днём, сидя на берегу Твоего (Thy, Tuo) подсознания, испытывая нетерпение от того, что наблюдаемый камень, материал, грубой поверхности которого не успела коснуться рука мастера, возможно, претендует одним своим видом и положением на роль скульптуры или даже архитектурной достопримечательности (историческую ценность), никак не окажется накрыт волной целиком; камень выглядел влажным и в самых неудобных для удержания влаги местах - это только усугубляло мою нетерпеливость (impazienza/intolleranza).
Этот камень, оказался, вероятно, Тобой (by Thee, da Te) додуман.
С другой стороны, вполне может быть, что погодные условия не способствовали большей высоте волны.
Однако ведь и самая разрушительная волна может обойти стороной мирно покоящийся у её основания камень (!) - дело, конечно, не в том, чтобы смести булыжник, плюхнуться на него всей своей жидкостной массой (какая бы часть тела могла бы стать общепринятой ассоциацией с волной?); суть в том, чтобы медленно поглотить камень, элегантно объять его остатками разбившейся о край мощи, проявить артистичность (artistry), уподобиться балерине (а она, в свою очередь, обречена искать уподобления с волной), превзошедшей стихию в грациозности, с какой распространяется их влияние на умы и души зрителей\жертв.
Додуманная вещь - она непоколебима, имманентна (не знаю, отчего мне так полюбилось это словечко, уже лет 8 как - глуповатая ассоциация с именем популярного в самых разнообразных кругах германского философа прилагается); в то же время, она представляет собой нарушение любой случайной закономерности, какую только сможет породить рассудок, ищущий обходного пути, мимо всех доступных обозрению додуманных вещей.
Камень напоминал собой о неслучившемся (mai accaduto) - к примеру, о дожде. Возможно, Тебе не хотелось того, чтобы исполнилось одно из моих (скромных) желаний, или желания могло исполниться только для одного из Нас (uno di Noi) - в таком случае, остаюсь вполне удовлетворен тем, что "одним" оказался не я. Это, впрочем, не отменяет навязчивости образа не уходящего под воду камня (хотя, как упоминалось выше, он и не должен уходить под воду, чтобы на дне с тем остаться, поскольку в этом случае был бы принуждён вернуться на дно и я).
Если бы на камень (не говорю "его", потому что не знаю, "он" ли) села чайка, утка или эта юркая милашка с подвижным хвостиком, напоминающим аккуратно свёрнутой веер едва достигшей совершеннолетия гейши (на каждой из пробежек эта птичка предпочитает опережать меня, бегущего, выбирая местечко в некотором отдалении но неизменно сопутствуя маршруту, пока ей это не наскучит - вероятно, я смог бы бежать и в ледовой пустыне, если бы видел перед собой постоянно мельтешащие, приближающиеся и удаляющиеся фигурки) - чья-то жизнь оказалась бы спасена.
Говоря о "спасении жизни" я имею в виду не "логическое завершение" её, а перемены (mutarimente), кои жизнь (внимание, популистский ход!) "обречена на свободу" претерпевать. Поскольку те перемены, что приходят в жизнь вместе с додуманными вещами, вследствие последних - не только неорганичны избранному жизнью течению, а и непродуктивны для повторных попыток уловления течения (независимо от того, насколько эти попытки нелепы в принципе).
Фиктивная философия (Filosofia fittizia) стоит в шаге от того, чтобы стать общечеловеческой убежденностью - важно спасти её от доверчивых и лёгких на подъём фанатиков, от того, чтобы фикция, вместо того, чтобы иметь шанс на обоснование в философии, обратилась в предметы веры и поклонения.
Додуманная вещь, к несчастью, наделена высоким фактором риска к превращению в реликвию.
Ровно как и человек, на чьих глазах рождается додуманная вещь, человек безответственный (wantonman), поскольку избегающий признавать перед лицом додуманной вещи то, что в родах подсобить одним присутствием своим вызвался именно он, веривший в Новую жизнь, Обновление, Свежую кровь, и прочие ритуалы.
.Один хорошо известный всем нам автор часто совершал ошибку - он мотивировал грозу её приметами, однако, по всей видимости, он не столько хотел предстать перед читателем как обыкновенный писатель, сколько как редкостный прорицатель погоды (№68, Москва, "Искусство", 1981)
Прорицание погоды - это всё же редкостный дар, и может служить с пользой, превосходящей таковую от трудов усерднейшего из литераторов, для цивилизованного общества, поскольку, в чём неоднократно доводилось убеждаться и самим литераторам, устойчивость понятия "цивилизации" и степень технического и технологического совершенства в отдельной стране и на материке - не служит залогом безопасности при бесчинствующих стихиях.
Прорицатель погоды, в то же время, персона до крайности скромная (вправе сказать "до нескромности"), и не нуждается ни в почёте, ни в должности, ни в награде - никакое благосостояние не может сравниться с сознанием собственной правоты и своевременности. Вероятно, прорицатель был, есть и остаётся самым невообразимым воплощением всего альтруистического, что только может найтись в человеческой природе.
Но горе литераторам, если прорицатель не найдёт в себе сил быть скромным и в скромности своей, поскольку левая его рука потянется тогда к стилусу, а правая - к восковым табличкам.
No comments:
Post a Comment