.У племён сиу считается, что койот создал лошадь.
(стр.444, "Полная энциклопедия символов", Санкт-Петербург, 2006)
Этих слов оказалось вполне достаточно, что Койот стал тотемическим животным (или созданием) 8 августа для человека, сочинявшего стихотворения на непривычно небольшом расстоянии от запруженной отдыхающими набережной; на расстоянии достаточном, чтобы слышать, но быть неслышимым, видеть, но оставаться незамеченным, и, без сомнения, как можно менее обонять присутствие расслабленных масс (как приезжих, так и числящихся в аборигенах).
Полезные для коллекционирования бесполезных фактов ресурсы подсказывают, что сиу считались "людьми бизонов", причиной чему служило то, что они охотились именно на данное парнокопытное; охота же обуславливала (к слову, по "пушкинской манере" правильнее было бы писать "обусловливала" - задача каждого уважающего себя филолога отныне уяснить, что же "пушкинская манера" такая объявилась) устроение экономической, духовной и социальной жизней вокруг не совсем соответствующего реальному прообразу, но уже и далеко не абстрактного (как, например, Древнегреческие парки - признаюсь, так и подмывает написать "парки" с заглавной, а "древнегреческой" с прописной, поскольку первые куда важнее, чем вся совокупность второго) животного.
Кроме того, племя "сиу" получило своё наименованьице от сокращения, по старой доброй привычке, сокращённого французами nadewesioux соседствующих (и настроенных, если верить свидетельствам, враждебно по отношению к сиу) оджибве, выросшего из противопоставления их (как "маленьких змей") - ирокезам ("пресмыкающимся из тех, что покрупнее" - перевод не дословный и даже не перевод вовсе). Стоит ли пытаться представить, сколько ещё народностей носят таким образом образованные наименования, подводящие под одну, нередко даже и оскорбительную, категорию население определённых территорий (ещё и внезапно принадлежащих различным и даже не слишком снисходительным к своим соседям державам), состоящее из совершенно уникальных, окажись они в культурной изоляции, персоналий?
Конечно, автора таких утверждений легко уличить в наивности, идеализме, не имеющем диагноза, но получившим всеобщее признание, как фактор риска для Цивилизации, невежестве - в частности, в вопросах как социологии, так и "науки о душе" (scienza dell'anima). Любопытно в этом случае наличие науки о том, существование чего не может быть доказано в принципе (доказательство обратит душу чем-то вроде гипоталамуса, яичников, коленной чашечки, - какие ещё предложения поступают от внимательной аудитории?); как не менее любопытна и граничащая с профанацией и авантюризмом вера в то, что сохранность многовековой терминологии сколько бы то ни было способствует подконтрольности развития пользующейся ею науки.
Возвращаясь к Герою (Eroe) и Тотему (Idolo) подходящей к своему благополучному разрешению субботы - Койоту, - заглянем в этимологическое ответвление Энциклопедии Британника (не склоняется ведь?) - только для того, чтобы увериться в том, что таковое ответвление сочинено доселе не было; после чего, с великой осторожностью огибая Энциклопедию, считающуюся "свободной" (и за эту свободу ежеминутно готовую выпрашивать мзду), обратимся к сэрам Мэрриаму и Вебстеру, зарегистрировавшим свой ресурс, во что сложно поверить, ещё в далёком 1828 году, когда "гугль" служило названием для шляпы растерзанного вороньём пугала в Бретани: сэр Мэриам, пытаясь оттеснить сэра Вебстера к полупустому бару (тем намекая и на то, что гость не прочь расслабиться), как можно внушительнее повторяя раз за разом подозрительно знакомое словцо nahuatl, будто заклиная нас плодами мифогенных умозаключений американских индейцев (бывших на материке до "Америки", но, тем не менее, ничего не имеют против того, чтобы к их надуманному имени присовокупляли ещё и не отличающийся изобретательностью или поэтической ценностью эпитет), всё же доносит до находящегося в полнейшем согласии с собственным незнанием ума (всего три буквы, а и тех с избытком), что nahuatl - это всего-навсего одна из групп юто-ацтекских языков, в какой и зародился благородно звучащий coyotl.
Простота и ограниченность. Что из этого преобладает в нашем (mio, Tuo) повседневном общении?
Две оды, два обращения к Койоту родились сегодня на набережной, два языка использовались для сочинения - и единственный, органический язык предъявлял с тем заблудшим парочкам раздвоенность своей формы, но приблизившуюся к абсолютной уединённость природы (seclusion, solitudine). По крайней мере, до тех пор, пока у владельца его не стали слипаться глаза от неумеренного потребления подсоленной медовой воды (чему эти самые глаза, наблюдающие мир, отличный от дневного в той степени, в какой августовская ветвь акации отлична от сентябрьской, самозабвенно отдаются и в процессе написания этих слов).
.Женщины никогда не изобразят Геркулеса, сколько бы он ни позировал им, сидя за прялкой..
(№57, Москва, "Искусство", 1981)
Эти слова не должны были прозвучать в завершении сегодняшней записи, но что поделаешь, если они уже оказались поверх текущего оправдания, объяснения, отступления, чем бы это ни являлось?
Сегодня женщины готовы изобразить Геркулеса сидящим за прялкой и без того, чтобы он им позировал - однако и с тем, что Геркулес им-таки позирует.
Позы его куда разнообразнее и инвентарь гораздо шире - Геркулес, наконец, освободился от томивших его в течение несчётных столетий предрассудков в отношении его половой принадлежности. Геркулес приобрёл гендер (genere/sesso) - Жан-Поль растерял свою прелесть (allure). Этот недолозунг может стать заглавием для какой-нибудь прогрессивной публикации в расплодившихся очажках окультуривания.
Что произойдёт, когда массы станут элитой? И почему это может вызывать непередаваемый ужас в тех, кто относит себя к элите в настоящий момент?
No comments:
Post a Comment