Нечто необъяснимое имело место.
"Это место" (this place, questo luogo) находится недалеко от берега, примыкает к скалам, достигающим метров 30 высотой, верхние края и находящиеся там несколько полуразвалившихся хижин которых теряются в рассветном тумане, так что не понять, наблюдает ли кто за тобой, рыбаком, авантюристом или задержавшимся по тем или иным причинам туристом, покачивающимся в наёмной лодке в не самом привлекательном из здешних водных пространств.
Утро серое, небо затянуто облаками, выстелено, будто подножие престола - овечьими шкурами; при достигшей должной рассеянности фантазии можно рассмотреть даже следы выискивающего возможности "согрешить" вверх-тормашками Доброго короля Дагоберта (le Bon roi Dagobert, 1984).
Мужчина, стоящий в лодке на расстоянии 8 метров, неотрывно наблюдает за местом происшествия (event-place, scena) - а именно, выглядящей оставленной не менее, чем пару-тройку дней назад, лодчонкой, мини-яхтой, рассчитанной на двух-трёх едва достигших совершеннолетия девиц, с опущенным парусом и сложенной мачтой, покоящейся на поверхности воды в 50 метрах от грубо вытесанных человеческой рукой из самого тумана в одну из тех ночей, когда дымка становится особенно плотной, каменных глыб.
Некое подобие завороженности проступает на лице мужчины по мере того, как слышен становится приглушенный погодными условиями шум мотора приближающегося катера.
Кончики волос прилипают ко лбу, вискам, скулам инспектора (а мужчина занимает именно эту должность в здешней общине), воздух влажен, будь ветер - и тот оказался бы липучим; приведённый перед выходом в порядок плащ бледного песочного цвета, точно призванный маскировать накидывающего его на плечи в утренние часы, постепенно превращается в лист смятой детской ручонкой бумаги, где остался первый неудавшийся рисунок (disegno primo fallito) - в те годы, когда понятия "неудачи" не должны бы существовать в принципе.
Не кажется однако совпадением то, что человек, стоящий на приближающемся катере в одиночестве, одет точно так, как инспектор, - более того, это наталкивает на мысль, что и новоприбывший занимает ту же должность в ближайшем поселении; что, в свою очередь, не может показаться подозрительным, поскольку новоприбывший - является не просто точной копией или не очень изобретательным подражателем инспектору, прибывшему на место происшествия ранее, но - им самим, и в известном смысле превосходит первого в самости.
Впрочем, для того, чтобы соблюсти классическое толкование подобных историй, рассказчик вынужден будет назвать первого из представленных инспекторов (не смотря на то, что инспектор таки один) Сваном, второго (который с тем же успехом может считаться первым по причине аутентичности) - Свеном.
И если Сван словно и не замечал подплывшего и заглушившего мотор в 5-6 метрах от него Свена, то Свен очень выразительно взглянул на зачарованного Свана перед тем, как поднять рацию к тонким губам, чтоб установить связь с береговой охраной, на рассвете благоразумно державшейся как можно дальше от служебных "корытц" и судёнышек, как и от водной стихии, не считая содержимого водопроводных кранов, баров и холодильников, в целом.
Голос Свена, сообщающего вызубренные координаты расположения брошенной лодки автоответчику, привёл Свана в чувство и первой его реакцией стало смущение при сознании собственного промедления, не в пример Свену.
Свану оставалось самым рефлекторным образом соприкоснуться ладонью своей левой руки с серединой лба и переносицы; при этом раздался характерный шлепок, вызвавший некоторое замешательство в рядах, крадучись (nascosto), проплывавших через самую середину образованного тремя лодками треугольника утят, сопровождаемых выглядевшей в глазах первых сонных ласточек слегка охмелевшей мамашей.
.Когда Кребийона-старшего.. спросили в присутствии его сына, известного фривольного романиста, какое своё произведение считает он наилучшим, он отвечал, что знает наихудшее, и указал на сына ...Кребийон-младший нашёл что сказать на такие холодные и утончённо-жестокие слова;..и превзошёл отца своим ответом.
(III отдел I лекция II глава, Москва, "Искусство", 1981)
Предпочтительней будет умолчать слова Кребийона-младшего только для того, чтобы сохранить греховодническую интригу (intrigo peccaminoso).
Слова эти, впрочем, не так важны для того, чтобы уловить характер существовавшего между Кребийонами соперничества - нелепейшего, хотя и могущего послужить плодороднейшей почвой для развития художественного таланта у всех участников, а также и свидетелей, сторонников и поклонников.
Каково жить в таких условиях? Когда каждый оборот речи может оказаться дерзновеннейшим из душевных искривлений - эдакой авангардистской трубой (drenaggio avangardistico) - не музыкальной, ливневой, но и музыкальной, поскольку куда менее контролируемой ограниченным в своих познаниях (и своими познаниями) виртуозом, знатоком своего дела, музыкантом.
Вероятно, всё тайное между Кребийонами никогда не становится явным, поскольку ждут они обратного - того, что явное обратиться однажды тайным. Как мелодраматично (scena melodrammatica), однако.
.Пирогами отделял Голован... потому что был справедлив, ничего не утаит себе и основательно знал, кто какого пирога стоит - с горохом, с морковью или с печёнкой
("Несмертельный Голован", Лесков Николай Семёнович, 1880)
No comments:
Post a Comment