Первый приближается - наушники белые, козырёк прямой, шорты стильные, возможно, ус какой скрыт козырьком, или эспаньолка под нижней губой, успевшая выцвести под едва вступившим в свои права августовским светилом; на одном плече рюкзак, гармонирующий цветом с остальной одеждой (голубой с белым, возможно, песочный или "кофе с молоком"), походка непринуждённая, но как-то юношески неустойчива, что ли? Он не бросает кулёк с мусором, размахнувшись, но, по его собственному мнению, достаточно ловко "подсекает" само содержимое, так что вся масса отправляется в бак прежде кулька, но не покидая, а увлекая сдерживающую оболочку за собой. Не смотря по сторонам, прислушиваясь к (о чём-то смутно напоминающему) вступлению в новый трек, удаляется - назовём его (не Майком, не Микки, не Мишей) Майклом.
Второй подходит - высокого роста, в голой футболке с мятым воротником и как-будто слишком синих джинсах, переходящих к стопам в почти сценическую гармошку; кулёк в полусогнутой и отстранённой правой руке, в левой - телефон и ключи от автомобиля, который был оставлен неподалёку (мысль о том, чтобы притормозить в непонятного происхождения пенной луже у баков вызывала у нашего героя с трудом оборимое смущение - конечно, после нескольких чашечек крепкого кофе он вполне оказывался способен и не на это). Одним глазом заглядывая внутрь мусорного бака и внутренне сморщиваясь, оказавшись лицом к лицу с собственной любознательностью, не распрямляя полусогнутой руки, он поднимает пакет над отверстием и (не хватает только эффектного щелчка, после какового зазвучал бы энергичный боп) разжимает пальцы - а именно средний, указательный, безымянный и большой (мизинец скрывался между складками ладони, как поросёнок утыкается в материнское брюхо - не столько ради питания, сколько в поисках чего-то нерушимого в этом ускользающем мире). Разворачиваясь не спиной, но лицом к бакам, не разгибая правой руки, держащейся на том же расстоянии от туловища, (назовём его) Влад, заметив, что таки вступил в упомянутую лужу, спешной походкой направляется к ближайшему газону.
Третья персона - женщина, сопровождаемая мальчиком младшего школьного возраста, волочащим за собой по асфальту новенький самокат, чем вызывая нездоровое раздражение у женщины, одетой, откровенно говоря, довольно эклектично - что-то спортивное с чем-то предназначенным для официальных вечерних приёмов с обязательным награждением (становящимся для всех неожиданностью, особенно повторяясь на протяжении нескольких лет); на плече у женщины детский рюкзачок, в котором она, без сомнения, сложила недетские аксессуары. Кулёк несёт мальчик, затем мать, опасаясь, что он влезет во всё шире расползающуюся (и становящуюся всё более пенной - остаётся только гадать о глубине и плотности) лужу, буквально вырывает мусор из рук мальчишки и, зажимая пальцами левой нос, мгновение балансируя на носочке правой ноги не хуже любой заграничной балерины, отправляет кулёк в самый полный из имеющихся бак - облегчённо вздохнув (happy end) после того, как кулёк всё же не скатывается с кучи другого мусора, выпадая точно в вызывающую какое-то суеверное чувство лужу. Только затем мать замечает, что мальчик уже вовсю раскатывает своё транспортное средство по бурой (но не издающей какого-либо бросающегося в нос аромата), пенящейся от соприкосновения с металлом, жиже (любопытное наблюдение - слово "жижа" не имеет виду чего-то более жидкого, а наоборот, не смотря на созвучное сравнительное прилагательное) - со сдержанными проклятьями, выдающими в человеке в известной степени полиглота, женщина уводит мальчика к ближайшей песочнице. Женщину звать, ни много, ни мало, Эсмеральдой - по крайней мере, в её наименее умеренных грёзах у кроватки никак не желающего засыпать к 11 вечера младенца ("за 30 стреляют только дуплетом" - как она прокомментировала вопрос своей племянницы о том, не трудно ли быть матерью-одиночкой в пост-советской республике). Пусть её истинное имя останется тайной, как тайное (или одно из многих) - стало достоянием общественности.
Четвёртой приближается миниатюрная старушка с пустой тачкой на колёсиках, выкрашенной в розовый, почти персиковый цвет - она аккуратно кладёт маленький пакетик рядом с самым наполненным баком (содержимое тихонько звякает), так как не уверена в том, что сможет дотянуться, чтоб попасть даже в огромное отверстие ящика (к тому же, она, вероятнее всего, не видит, насколько полны баки); старушка шлёпает по луже и в одну и в другую сторону, следы за нею тянутся до самого побережья. Побережья, где она известна каждому рыбаку под именем Флоры.
.Не следовало бы писать сатиры ни на модные головы, ни на модные шляпы, - индивидуальность в обоих случаях улетучивается быстро, и остаётся только общая глупость: иначе начнёшь писать эфемериды эфемер - дневники бабочек-однодневок (Предисловие к I изданию, Москва, "Искусство, 1981)
Майкл, Влад, Эсмеральда и Флора, конечно, читали в своей жизни не одну книгу - часть из них им запомнилась, часть не оставила никакого следа ни в памяти, ни на бумаге, часть оказала самое непосредственное влияние на сделанный однажды выбор, часть принудила замереть в растерянности, задумавшись над вдруг ставшими настолько ясными связующими моментами между жизнью персонажей или описываемыми явлениями и тем, что этой "фантастической четвёрке" довелось пережить.
Можно гадать о том, что это были за книги, а можно изучить школьные программы каждого из описанных героев, исследовать домашнюю библиотеку (при наличии и сохранности таковой), можно предложить этим четверым написать сочинение на определённую тему (скажем, "Роль женщины в семье и обществе" или "Человеческое достоинство", а затем на основании представленных мнений изыскать соответствующие аналогии в литературе; в последнем случае это не будет вовсе доказательством того, что Майкл, Влад, Эсмеральда либо Флора когда-либо заглядывали хоть в газетные статьи, где могли упоминаться обнаруженные книги и их краткое содержание - однако разве истина кого-либо будет ещё занимать к тому моменту?
No comments:
Post a Comment